Лиза О`Нил - Повезло

– Слушай, Джордан, знаю, в последнее время я была не слишком вежлива. Прости. Разумеется, то, как ты нагло и беззастенчиво вломился в мой дом – в мою чертову ванну! – дает мне право на грубость. Да, нам надо кое-что обсудить, но…

Его штаны последовали за рубашкой.

– Иисусе.

– Нет, я Джордан. Хотя иногда мне казалось, что я видел нечто божественное. Вот как сейчас.

– Ты… ты не можешь просто…

Он молча выгнул бровь.

– Я сейчас не могу думать.

– Не скажу, что сильно огорчен. Но если действительно хочешь, чтобы я ушел, – сейчас самое время сказать.

Джордан не договорил, но Эва и так поняла: если она ему откажет, больше он ее не потревожит. Именно этого ей и хотелось – ну или она так утверждала – с тех пор, как Джордан появился в клинике.

Однако нельзя повышать ставку после раздачи карт.

– Залазь. – Она подвинулась вперед.

Кивнув, Джордан забрался сзади и вытянул длинные ноги по обе стороны от Эвы.

Вода была горячей – хоть креветок вари. А еще пахла каким-то очередным таинственным средством из женского арсенала. Лавандой. Джордан сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. Влажные завитки прилипли к шее Эвы, когда она откинулась назад, и несмотря на бурлящие в груди эмоции, он легко поцеловал ее плечо.

Последние дни были адом.

Джордан горел на работе, волновался за Эву и злился на себя.

Она не брала трубку, не ответила ни на одно сообщение. Он мотался мимо как жалкий дурак, надеясь увидеть ее машину у дома.

Однако на работе Эва появлялась. Джордан звонил и туда, и ему говорили, мол, она на операции. То есть упрямица возвращалась в город, но дома не ночевала.

«Просто нож в сердце, – размышлял он, взяв одну из тех губок, которыми пользуются женщины. – Раскаленный, острый, смертельный нож». Джордан извелся, опасаясь, что Эва могла вернуться к бывшему.

И всерьез подумывал послать все к пресловутым чертям собачьим и оставить ее разбираться со своим сомнительным решением. Пока не вспомнил разговор с Лу Эллен. Что он не слабак. И что вещи не всегда такие, какими кажутся.

Поэтому Джордан проглотил изрядный кусок своей гордости и приехал сюда, готовый вступить с Эвой в сражение.

И просто растаял от желания и нежности при виде нее в старой ванне на ножках.

Скручивавшие внутренности тревога и злость рассеялись вместе с паром. Сейчас не время для битв. Что бы между ними ни произошло, оно может подождать.

А сейчас пора показать Эве, что таится в его сердце.

Выдавив немного геля на губку, он стал намыливать тело любимой.

– Джордан. Я… о боже, как хорошо. Но я не знаю…

– Ш-ш-ш. – Он убрал прочь прилипшую прядку и нежно поцеловал Эву в шею. – Все в порядке. Я знаю.

Тепло воды, скольжение мыла по коже, ощущение большого твердого тела сзади приводили в состояние ступора.

Привычный неконтролируемый жар уступил место чувственной сдержанности. Даже нежности. Эва до конца не понимала, что же вызвало в Джордане такую перемену – он ведь так злился, – однако сейчас это было неважно. Так или иначе, она отвечала на его ласку.

Джордан провел губкой по ее руке, по трепещущему животу. Обвел ноющую грудь. А когда обхватил ее, наслаждаясь весом, и сжал сосок пальцами, Эва издала долгий и сладкий как мед стон. И пока купалась в восхитительном тепле, Джордан опустил руку вниз к бедру.

Так медленно, так нежно, что Эва едва не умерла от предвкушения. И когда уже готова была умолять, он наконец коснулся ее между ног.

Покусывая линию подбородка, овевая кожу теплым, пахнущим чем-то сладким – мятой, как сквозь сон поняла Эва – дыханием, Джордан выписывал длинными пальцами мучительно неспешные круги. Она напряглась, почти готовая увернуться от нестерпимого удовольствия, но он крепко обхватил ее вокруг талии.

– Нет. Не сдерживайся, – страстно прошептал Джордан. Эва затрепетала, ощутив, как его пальцы погружаются глубже. – Хочу смотреть, как ты возбуждаешься.

И она подчинилась, поднимаясь все выше, шаг за шагом, пока не достигла грани.

– Сейчас. – Вся дрожа, почти не соображая, Эва развернулась, чтобы устроиться на нем. – Бога ради, Джордан. Я хочу тебя сейчас же.

– Тише, – пробормотал он и встал, надежно обнимая ее скользкое тело. – Еще нет.

– В смысле – еще нет? – Сбитая с толку, Эва пялилась на Джордана, пока тот тянулся за одним из темно-красных полотенец, а потом яростно взмахнула рукой. – Ты приперся ко мне домой без приглашения, вломился в ванную, завел меня до предела, а теперь тебе хватает наглости заявить, мол, еще не время?

А еще ему хватило наглости ухмыльнуться, поймав ее руку.

– Осторожнее, милая. А то глаз себе выбьешь.

Когда Эва зарычала, Джордан завернул их обоих в полотенце, влажная кожа к влажной коже. Затем наклонился и зацеловал до потери дыхания, так что кровь едва не закипела в жилах.

– Я просто только что понял, что наш первый раз должен случиться не на раскладушке в клинике, не на кухонной стойке и даже не в этой очаровательной ванне. И хоть я чуть не умер дожидаясь, все равно рад, что раньше у нас ничего не получилось. – Он коснулся щеки Эвы – невесомо, словно поцелуем. – Я хочу нежно. Медленно и сладко. Хочу смаковать тебя.

Полотенце мятой грудой упало на пол – наверное, вместе с ее сердцем. А когда Джордан поднял Эву на руки и отнес к большой кованой кровати, образовавшаяся в груди пустота заполнилась.

– Джордан…

– Эва. – Он уложил ее на простыни. – Дай полюбоваться тобой.

Она просто… роскошная. Наверное, это самое подходящее слово. Темные волосы выбились из какого-то узла на макушке и рассыпались по плечам. Пышная округлая грудь, розовая после ванной, переходила в тонкую талию. Женственные бедра – руки чесались их обласкать – в стройные красивые ноги.

Темно-карие испанские глаза блестели от нетерпения.

Но Джордан не хотел торопить события.

Он сказал чистую правду. Ему не хотелось, чтобы их первый раз – первый из многих, если Джордан добьется своего – случился из-за простой похоти или второпях. Потому он собрал в кулак весь свой самоконтроль. Эва должна запомнить это до конца жизни.

До конца их жизни. Вместе.

Джордан улыбнулся, опустился на кровать и, воспользовавшись тем, что матрас прогнулся, подмял Эву под себя. А затем снова поцеловал, нежно и собственнически.

Эва ощутила эту открытую властность. И пока разумная часть мозга буквально вопила, мол, это ошибка, чисто женская романтическая сторона натуры томно вздохнула и покорилась. Тело Джордана было большим и абсолютно мужским, губы – твердыми, язык – горячим. А руки – эти волшебные руки – уверенно ее ласкали.